На прошлом уроке мы рассматривали рассказ «Дядя Ермолай», говорили о том, что это рассказ-характер. Такое определение своим произведениям дает сам автор, он называет их «рассказ-характер», «рассказ-судьба», «рассказ-анекдот». На этом уроке разберем рассказ-судьбу «Солнце, старик и девушка». Автор выносит в заголовок образы солнца, старика и девушки. На первое место образ солнца поставлен не случайно, он будет постоянно идти рядом с образом старика.

В начале рассказа мы видим появление двух героев: солнца и старика.

«…на берег стремительной реки Катуни выходил древний старик, садился всегда на одно место - у коряги - и смотрел на солнце. Солнце садилось за горы. Вечером оно было огромное, красное. Старик сидел неподвижно. Руки лежали на коленях - коричневые, сухие, в ужасных морщинах. Лицо тоже морщинистое, глаза влажные, тусклые. Шея тонкая, голова маленькая, седая. Под синей ситцевой рубахой торчат острые лопатки».

Так образ старика связывается с образом солнца. Эти образы соединяются в рассказе примерно в восьми точках. Однажды старик слышит голос за своей спиной - голос девушки. Девушка пытается нарисовать старика.

«Старик некоторое время молчал, смотрел на солнце, моргал красноватыми веками без ресниц.<…> Старик все смотрел на солнце.<…>

- Солнце-то какое! - негромко воскликнул старик.

- Какое? - не поняла девушка.

- Большое.

- А-а... Да. Вообще красиво здесь.

- А вода вона, вишь, какая... У того берега-то...

- Да, да.

- Ровно крови подбавили.

- Да.- Девушка посмотрела на тот берег.- Да.

Солнце коснулось вершин Алтая и стало медленно погружаться в далекий синий мир.<…>

Старик посидел еще немного и тоже пошел.

Он пришел домой, сел в своем уголочке, возле печки, и тихо сидел - ждал, когда придет с работы сын и сядут ужинать.

Сын приходил всегда усталый, всем недовольный. Невестка тоже всегда чем-то была недовольна. Внуки выросли и уехали в город. Без них в доме было тоскливо. Садились ужинать.

Старику крошили в молоко хлеб, он хлебал, сидя с краешку стола. Осторожно звякал ложкой о тарелку - старался не шуметь. Молчали.

Потом укладывались спать.

Старик лез на печку, а сын с невесткой уходили в горницу. Молчали. А о чем говорить? Все слова давно сказаны».

Автор повторяет слово «молчали» для того, чтобы читатель понял, как одинок старик. «На другой вечер старик и девушка опять сидели на берегу, у коряги. Девушка торопливо рисовала, а старик смотрел на солнце и рассказывал: - Жили мы всегда справно, грех жаловаться. Я плотничал, работы всегда хватало. И сыны у меня все плотники. Побило их на войне много - четырех. Два осталось. Ну вот с одним-то я теперь и живу, со Степаном. А Ванька в городе живет, в Бийске. Прорабом на новостройке. Пишет; ничего, справно живут. Приезжали сюда, гостили. Внуков у меня много, любют меня. По городам все теперь... » Мы понимаем, какие беды пришлось перенести старику, но он не жалуется на жизнь.

«<…> - Трудно было жить? - невпопад спрашивала она.

- Чего ж трудно? - удивлялся старик. - Я ж тебе рассказываю: хорошо жили.

<…> Девушка не понимала: то ли ей жаль старика, то ли она больше удивлена его странным спокойствием и умиротворенностью.

А солнце опять садилось за горы. Опять тихо горела заря

<…> Девушку поразила странная догадка: ей показалось, что старик слепой. Она не нашлась сразу, о чем говорить, молчала, смотрела сбоку на старика. А он смотрел туда, где село солнце. Спокойно, задумчиво смотрел».

Идейным центром в рассказе является появление в последний момент солнца и старика.

«На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала о старике, Что-то было в его жизни, такой простой, такой обычной, что-то непростое, что-то большое, значительное. "Солнце - оно тоже просто встает и просто заходит, - думала девушка. - А разве это просто!" И она пристально посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно».

Стрик не приходит на следующий день, на второй и на третий. Он больше не появляется в рассказе, как не появляется солнце. Девушка узнает, что старик умер. Рассказ заканчивается описанием чувств девушки.

«На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было жалко дедушку. И жалко было, что она никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подвига и, сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей».

Писатель в своем рассказе знакомит читателя еще с одной судьбой - судьбой старика, которая выходит на первое место этом рассказе. Очень важно соотношение образа солнца и образа старика. Девушка видит в простой жизни старика подвиг. В.М. Шукшин в своих героях старается показать самое прекрасное и самое лучшее.

Список литературы

1. Меркин Г.С. Литература. 8 класс. Учебник в 2 частях. - 9-е изд. - М.: 2013., Ч.1 - 384 с., Ч.2 - 384 с.
2. Курдюмова Т.Ф. и др. Литература. 8 класс. Учебник-хрестоматия в 2 частях. Ч.1 - 12-е изд., 2011, 272 с.; Ч.2 - 11-е изд. 2010, 224 с.
3. Коровина В.Я. и др. Литература. 8 класс. Учебник в 2 частях. - 8-е изд. - М.: Просвещение, 2009. Ч. 1 - 399с.; Ч. 2 - 399с.
4. Бунеев Р.Н., Бунеева Е.В. Литература. 8 класс. Дом без стен. В 2 частях. - М.: 2011. Ч. 1 - 286 с.; Ч. 2 - 222 с.

1. Lib.ru ().
2. To-name.ru ().
3. Festival.1september.ru ().

Домашнее задание

1. Прочитайте самостоятельно рассказ-судьбу «Солнце, старик и девушка».
2. Сформулируйте основную идею рассказа.
3. Что показывает в своих героях В.М. Шукшин?

Рассказ Шукшина «Солнце, старик и девушка» можно отнести к жанровой разновидности «рассказ-судьба», потому что перед глазами читателя проносится целая жизнь 80-летнего старика. Девушку читатель видит в переломный момент в её судьбе.

Проблематика

Проблематика этого раннего рассказа (1963) морально-этическая. Это и проблема истинной красоты: внутренняя она или внешняя? И проблема духовной и телесной слепоты. Проблема одиночества и душевного тепла. Самая важная проблема, которая открывается девушке в финале, – тайна человеческой жизни и подвига, не просто сделавшая девушку взрослой, но и жизнь её осмысленной.

Сюжет и композиция

Композиция рассказа традиционна для этого жанра (но не для Шукшина). Рассказ начинается пейзажем. Первое предложение – метафора жары: «Дни горели белым огнём». В пейзаже возникает образ стремительной реки Катуни, то еть действие происходит на Алтае.

Древний старик, который приходит смотреть на огромное красное заходящее солнце – тоже часть пейзажа. Он каждый день садится на одно и то же место. Внешне он тоже похож на дерево, на его морщинистую кору, хотя у Шукшина нет прямого сравнения. В портрете, следующем за пейзажем, подчёркивается это сходство: руки коричневые, морщинистые и сухие, морщинистое лицо. Читатель понимает, что человек этот очень стар.

Пейзаж и портрет – экспозиция рассказа. Завязка начинается с того, что старик услышал сзади шаги. Но дальнейшие события описываются не с точки зрения старика, а с точки зрения автора. Рисуя старика, девушка-художница в первый день знакомится с ним, а во второй узнаёт всю его жизнь. Старик обращает внимание девушки на цвет солнца и кровавый цвет воды у берега, отмечает, что солнце ушло.

Кроме диалога и пейзажа, Шукшин использует внутренний монолог. Девушка думает о том, как привезёт портрет морщинистого старика в «далёкий милый город», о том, что в ней нет настоящего таланта и надо много работать, как это старик.

Описан вечер в доме старика: его простая еда, сон на печке. Шукшин подчёркивает, что старик, сын и невестка молчат: «А о чём говорить? Все слова давно сказаны». Это несобственно-прямая речь старика, да и других обитателей дома.

На второй день девушка расспрашивает старика о его жизни. Делает она это скорей из вежливости, чтобы поддержать беседу. Она узнаёт, что у старика было шестеро сыновей, но четырёх «побило на войне». Девушка, думая о нём, сравнивает его с солнцем: в простой жизни и старика, и солнца есть что-то значительное.

По тому, как старик берёт камень из рук девушки, у неё возникает догадка, не слепой ли он, но девушка не решается спросить. Старик подробно описывает, какими бывают эти камешки – кремешки: их форму, размер и цвет.

Кульминацией становится финал рассказа, в котором девушка узнаёт о смерти старика и о том, что он лет 10 уже слепой. У девушки случился переворот сознания. Она впервые поняла, что главное – это не сожаление о том, что человек ушёл, а она не сумела и не успела «о нём рассказать», а то, что в человеческой жизни заключён глубокий смысл, и тайна, и подвиг.

Герои рассказа

У героев рассказа нет имён, что приближает рассказ к притче, обобщает. Три главных героя вынесены в название.

Солнце – единственное, что доступно зрению старика, главное в его жизни. Он видит свет и смотрит на свет, может быть, не только на закате. Шукшин отмечает, что глаза старика слезятся.

Главным героем солнце делает девушка, видящая в трудной и простой жизни старика много общего с солнцем. Но читатель, если постарается, увидит ещё одно важное свойство: и старик, и солнце равнодушны к происходящему на земле. Девушка удивлена спокойствием и умиротворённостью старика, а он смотрит на все события своей жизни уже как будто из вечности. Может быть, он потому так долго и живёт, что стал равнодушным к происходящему? А как только ожила в нём душа (разбудила её девушка своими вопросами о прошлом), так он и почувствовал ломоту – боль души.

Старик в рассказе – воплощение мудрости, хорошо прожитой жизни и довольно счастливой старости. Его любят внуки, которые иногда приезжают из города, о нём заботится один из сыновей и невестка. Старик ни для кого не стал обузой, он самостоятельно передвигается, несмотря на слепоту и 80-летний возраст. Старик даже продолжает наслаждаться жизнью, откуда поразившее девушку умиротворение. Его, очевидно, ежедневный ритуал наблюдения заката – развлечение и удовольствие старости.

Но старик, как и солнце, одинок. Он устремляется к солнцу в поисках тепла, которого не находит в общении с сыном и невесткой. Да и общения никакого нет.

Старик остро чувствует свою ненужность. Внуки выросли, и давно он никому не объяснял, как называется камешек. Собеседника он находит в незнакомой девушке, сумевшей увидеть в нём что-то главное. Исчезновение старика для неё подобно исчезновению солнца на небе. Она идёт искать старика, плачет о его смерти (а сын не плачет или скрывает слёзы).

Девушка – третья главная героиня рассказа. Ей 25 лет, она художница, приехавшая из далёкого города на этюды.

Она сама себя не считает хорошей художницей. Судя по тому, что, рисуя старика, девушка всё время стирает, у неё действительно не очень хорошо получается.

Почему же девушка стала художницей? У неё особый дар – видеть красоту в обыденном, внутреннюю красоту. Потому она так и привязывается к старику, что за старостью и морщинами видит его сердце. Девушка тоже по-своему слепа: она видит неправильно. Например, её старший наставник и, видимо, важный для неё молодой человек недоволен тем, что она рисует стариков. Сам старик несколько раз обращает внимание собеседницы на окружающую природу, но она как будто не замечает красоты пейзажа, сосредоточившись на главном – человеке. Дважды она возражает старику, что он красивый, называя его ласково дедушкой.

Стилистические особенности

В этом рассказе важны детали. Внимательный читатель с начала рассказа может догадаться, что старик слепой. Герой не оборачивается и не смотрит на девушку, не видит протянутый ему камень, сидит всё время неподвижно. Но тот, кто не заметил этих деталей, так же, как и девушка, думает, что старик просто плохо видит. Тогда конец становится неожиданным, а рассказ превращается в новеллу, теряя главный смысл рассказа: в немногих чертах и деталях показать целую жизнь.

Другой характерной стилистической особенностью рассказа становится разнообразие внесюжетных элементов: портрет и пейзаж, деталь, разные типы речевых характеристик (диалог, внутренний монолог, несобственно-прямая речь).

Небольшие рассказы Шукшина о людях, их характерах и судьбах, о жизни и мире всегда поражают глубиной мыслей о назначении человека, о смысле жизни. Он умеет просто и ненавязчиво открыть нам красоту мира, показать душевную красоту в самом простом человеке.

Юная городская художница решила нарисовать портрет старика, жителя сибирской деревни. Каждый вечер «древний старик» выходил «на берег стремительной реки Катуни» и смотрел на солнце. Два вечера девушка рисовала старика, а на третий день не пришёл.

Он умер. Вот и весь сюжет рассказа В. М. Шукшина «Солнце, старик и девушка». Герои не имеют имён, и уже в этом чувствуется глубокий философский смысл. В названии рассказа герои стоят в одном ряду со «звездой по имени Солнце»,

«И создал Бог два светила великие, светило большое, для управления днём, и светило меньшее, для управления ночью, и звёзды… И увидел Бог, что это хорошо». Солнце – часть творения Божия, часть мира, природы, и оно хорошо, прекрасно, как и весь мир, созданный Богом. Солнце – одно – единственное, как и старик, который прожил единственную жизнь, как и девушка, которая только начинает жить.

Это рассказ о красоте мира и человека, сознающего эту красоту.

«Солнце коснулось вершин Алтая и стало медленно погружаться в далёкий синий мир», - так описывает автор природу, которой любовался каждый день старик. Заход солнца и угасание дня в размышлениях девушки о жизни старика воспринимаются как события одного порядка, как «что-то непростое, что-то большое, значительное: «Солнце – оно тоже просто встаёт и просто заходит… А разве это просто?» Кажется, жизнь старика была самая простая, самая обычная: плотничал, потерял четырёх сыновей на войне, осталось двое. Но старик говорит о том, что жил хорошо, «справно», грех жаловаться. В его словах девушка чувствует странное спокойствие и умиротворение. Наверное, в этом и заключается красота старика – в его отношении к жизни. На вопрос девушки, можно ли его рисовать, старик отвечает, что он некрасивый теперь. Но молодая художница возражает: «Нет, вы красивый, дедушка». Какую же красоту увидела в восьмидесятилетнем старике художница? В портрете «дедушки» подчёркивается его старость, дряхлость. «Руки лежали на коленях – коричневые, сухие, в ужасных морщинах. Лицо тоже морщинистое, глаза влажные, тусклые. Шея тонкая, голова маленькая, седая. Под синей ситцевой рубахой торчат острые лопатки». Перед нами портрет труженика, прожившего нелёгкую жизнь, но не утратившего любви к миру.

В конце рассказа девушка узнаёт, что старик уже 10 лет был слеп. Слепой старик помнит красоту мира, чувствует её и разговаривает об этом с девушкой. Он замечает, что солнце большое, что вода у того берега ровно крови подбавили, рассказывает о том, какие бывают камешки: «весь белый, аж просвечивает, а снутри какие-то пятнушки», «яичко и яичко – не отличишь», «на сорочье яйцо похожее крапинками по бокам», «как у скворцов – синенькие, тоже с рябинкой такой». Видят ли зрячие люди эту красоту? Радуются ли ей? Сын старика всегда приходит домой усталый, всем недовольный. Невестка тоже всегда недовольна. В доме тоскливо, царит молчание. Непонимание ожидает и девушку в далёком любимом городе. Друг, талантливый, настоящий художник, непременно будет сердиться: «Опять морщины! Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там много работают. А что дальше? Что?..»

Эта встреча со стариком была очень важной для девушки, стала этапом на пути её взросления, на пути поиска смысла жизни: «Она чувствовала сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни».

Мир прекрасен. Прекрасен человек, чувствующий красоту земного мира. В этом и заключается идея рассказа В. Шукшина «Солнце, старик и девушка.

Итак, в рассказе раскрываются следующие проблемы:

1) Проблема красоты человека;

2) Проблема отношения человека к природе;

3) Проблема красоты мира;

4) Проблема смысла жизни;

5) Проблема назначения человека;

6) Проблема отношения к жизни;

7) Проблема сохранения любви к жизни;

8) Проблема непонимания между людьми;

9) Проблема взросления, становления личности;

10) Проблема поиска смысла жизни;

11) Проблема назначения искусства;

12) Проблема роли случая в жизни человека.

Дни горели белым огнем. Земля была горячая, деревья тоже были горячие.

Сухая трава шуршала под ногами. Только вечерами наступала прохлада. И тогда на берег стремительной реки Катуни выходил древний старик, садился всегда на одно место - у коряги - и смотрел на солнце. Солнце садилось за горы. Вечером оно было огромное, красное. Старик сидел неподвижно. Руки лежали на коленях - коричневые, сухие, в ужасных морщинах. Лицо тоже морщинистое, глаза влажные, тусклые. Шея тонкая, голова маленькая, седая. Под синей ситцевой рубахой торчат острые лопатки.

Однажды старик, когда он сидел так, услышал сзади себя голос:

Здравствуйте, дедушка!

Старик кивнул головой.

С ним рядом села девушка с плоским чемоданчиком в руках.

Отдыхаете?

Старик опять кивнул головой. Сказал:

Отдыхаю.

На девушку не посмотрел.

Можно, я вас буду писать? - спросила девушка.

Как это? - не понял старик.

Рисовать вас.

Старик некоторое время молчал, смотрел на солнце, моргал красноватыми веками без ресниц.

Я ж некрасивый теперь, - сказал он.

Почему? - Девушка несколько растерялась. - Нет, вы красивый, дедушка.

Вдобавок хворый.

Девушка долго смотрела на старика. Потом погладила мягкой ладошкой его сухую, коричневую руку и сказала:

Вы очень красивый, дедушка. Правда.

Старик слабо усмехнулся:

Рисуй, раз такое дело.

Девушка раскрыла свой чемодан.

Старик покашлял в ладонь:

Городская, наверно? - спросил он.

Городская.

Платют, видно, за это?

Когда как, вообще-то, Хорошо сделаю, заплатят.

Надо стараться.

Я стараюсь.

Замолчали.

Старик все смотрел на солнце.

Девушка рисовала, всматриваясь в лицо старика сбоку.

Вы здешний, дедушка?

Здешный.

И родились здесь?

Здесь, здесь.

Вам сколько сейчас?

Годков-то? Восемьдесят.

Много, - согласился старик и опять слабо усмехнулся. - А тебе?

Двадцать пять.

Опять помолчали.

Солнце-то какое! - негромко воскликнул старик.

Какое? - не поняла девушка.

Большое.

А-а… Да. Вообще красиво здесь.

А вода вона, вишь, какая… У того берега-то…

Ровно крови подбавили.

Да. - Девушка посмотрела на тот берег. - Да.

Солнце коснулось вершин Алтая и стало медленно погружаться в далекий синий мир. И чем глубже оно уходило, тем отчетливее рисовались горы. Они как будто придвинулись. А в долине - между рекой и горами - тихо угасал красноватый сумрак. И надвигалась от гор задумчивая мягкая тень. Потом солнце совсем скрылось за острым хребтом Бубурхана, и тотчас оттуда вылетел в зеленоватое небо стремительный веер ярко-рыжих лучей. Он держался недолго - тоже тихо угас. А в небе в той стороне пошла полыхать заря.

Ушло солнышко, - вздохнул старик.

Девушка сложила листы в ящик.

Некоторое время сидели просто так - слушали, как лопочут у берега маленькие торопливые волны.

В долине большими клочьями пополз туман.

В лесочке, неподалеку, робко вскрикнула какая-то ночная птица. Ей громко откликнулись с берега, с той стороны.

Хорошо, - сказал негромко старик.

А девушка думала о том, как она вернется скоро в далекий милый город, привезет много рисунков. Будет портрет и этого старика. А ее друг, талантливый, настоящий художник, непременно будет сердиться: «Опять морщины!.. А для чего? Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там много работают. А что дальше? Что?..»

Девушка знала, что она не бог весть как даровита. Но ведь думает она о том, какую трудную жизнь прожил этот старик. Вон у него какие руки… Опять морщины! «Надо работать, работать, работать…»

Вы завтра придете сюда, дедушка? - спросила она старика.

Приду, - откликнулся тот.

Девушка поднялась и пошла в деревню.

Старик посидел еще немного и тоже пошел.

Он пришел домой, сел в своем уголочке, возле печки, и тихо сидел - ждал, когда придет с работы сын и сядут ужинать.

Сын приходил всегда усталый, всем недовольный. Невестка тоже всегда чем-то была недовольна. Внуки выросли и уехали в город. Без них в доме было тоскливо. Садились ужинать.

Старику крошили в молоко хлеб, он хлебал, сидя с краешку стола. Осторожно звякал ложкой о тарелку - старался не шуметь. Молчали.

Потом укладывались спать.

Старик лез на печку, а сын с невесткой уходили в горницу. Молчали. А о чем говорить? Все слова давно сказаны.

На другой вечер старик и девушка опять сидели на берегу, у коряги. Девушка торопливо рисовала, а старик смотрел на солнце и рассказывал:

Жили мы всегда справно, грех жаловаться. Я плотничал, работы всегда хватало. И сыны у меня все плотники. Побило их на войне много - четырех. Два осталось. Ну вот с одним-то я теперь и живу, со Степаном. А Ванька в городе живет, в Бийске. Прорабом на новостройке. Пишет; ничего, справно живут. Приезжали сюда, гостили. Внуков у меня много, любют меня. По городам все теперь…

Девушка рисовала руки старика, торопилась, нервничала, часто стирала.

Трудно было жить? - невпопад спрашивала она.

Чего ж трудно? - удивлялся старик. - Я ж тебе рассказываю: хорошо жили.

Сыновей жалко?

А как же? - опять удивлялся старик. - Четырех таких положить - шутка нешто?

Девушка не понимала: то ли ей жаль старика, то ли она больше удивлена его странным спокойствием и умиротворенностью.

А солнце опять садилось за горы. Опять тихо горела заря.

Ненастье завтра будет, - сказал старик.

Девушка посмотрела на ясное небо:

Ломает меня всего.

А небо совсем чистое.

Старик промолчал.

Вы придете завтра, дедушка?

Не знаю, - не сразу откликнулся старик. - Ломает чего-то всего.

Дедушка, как у вас называется вот такой камень? - Девушка вынула из кармана жакета белый, с золотистым отливом камешек.

Какой? - спросил старик, продолжая смотреть на горы.

Девушка протянула ему камень. Старик, не поворачиваясь, подставил ладонь.

Такой? - спросил он, мельком глянув на камешек, и повертел его в сухих, скрюченных пальцах. - Кремешок это. Это в войну, когда серянок не было, огонь из него добывали.

Если представить собственную жизнь в виде промежутка между пыльной твердью земли и черным непрозрачным потолком, медленно спускающимся вниз, чтобы задавить тебя вниз, в неизвестность, то одной из счастливых возможностей поспеть выбросить в эту исчезающую брешь спасительное послание является искусство.

В каждой галерее развешаны картины, в каждом кинотеатре идут кинофильмы, в каждом магазине оборонной стеной тянутся стеллажи с книгами. Можно слова облекать в массивы, звуки в гаммы, мазки в композиции, вовлекаясь, как рыба в нерест, в массу стремящихся дробить бесконечный процесс из еще ненарисованных картин и ненаписанных книг в осязаемые, доходящие до чужого сознания кунстштюки.

Чтобы понять, каким считается конкретное произведение искусства — живым или мертвым — нужно забыть про все, чем научили мудрые книги, опыт старших или критические литературные статьи, которые в основном направляют взгляд, а не заставляют работать собственные датчики вкуса. Достаточно раскрыть пошире глаза и вдуматься, глядя в прочитанный текст или на фотопленку. Открывается следующее. Ложь в искусстве статична, как неожиданно брошенный в омут камень. Идут красивые волны — метафоры и длинноты в абзацах. Описания природы или бабушкиного детства. Слышен даже громкий звук — всплеск («новый» язык — новое время). Но все же камень идет ко дну.

Напротив, правда — всегда движение. Правда — это личный рассказ посредством фотографии, кинофильма или живописи.
Природа искусства проистекает главным образом из содержания, а не из средств, с помощью которого оно создается. Можно на обороте телефонного счета написать «Imagine». А на 500 страницах мелованной бумаги из канцелярии Союза писателей наломать дров в духе какого-нибудь «Цемента» Гладкова.

Миллион раз давалось определение искусству.

«Искусство — всегда организация, борьба с хаосом и небытием, с бесследным протеканием жизни.» (Л. Гинзбург)

«...искусство — это опыт одного, в котором многие должны найти и понять себя.» (Л. Гинзбург, из книги «О лирике»)

«Искусство по своей форме — вызов человека небытию, необжитой пустоте мироздания» (А. Володин)

«Настоящее искусство не заботит, какое впечатление оно произведет на зрителя.» (А. Тарковский, из лекций)

«...вообще искусство — это попытка составить сравнение между бесконечностью и образом.» (А. Тарковский, из лекций)

Сколько людей — столько определений.

Значит, каждое произведение искусства субъективно, обладает своей изюминкой. Но только некоторые рассказы, к примеру, читать скучно, а некоторые — увлекательно.

Вообще, что такое рассказ, как произведение искусства?

Есть словарное определение, весьма размытое.

«<...>Хороший рассказчик знает, что он должен сосредоточить внимание на сравнительно легко обозримом случае или событии, быстро, т.-е. незамедленно, объяснить все его мотивы и дать соответствующее разрешение (конец). Сосредоточенность внимания, выдвинутый по напряженности центр и связанность мотивов этим центром — отличительные признаки рассказа. Его сравнительно небольшой объем, который пытались узаконить в качестве одного из признаков, всецело объясняется этими основными свойствами.»

1 Локс К. Рассказ // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. - М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. Т. 2. П-Я. - Стб. 693-695.

В хорошем рассказе описываются вроде бы актуальные события. Писатель — наблюдатель событий. Но уж конечно, не актуальные события интересуют художника, а нечто совсем другое.

Сиюминутное является личным. Я увидел — я записал. Но только в некоторых случаях сиюминутное волшебным образом затрагивает вечные темы, хотя порой об этом нет ни намека.

У Юрия Казакова есть короткий рассказ «Вон бежит собака!»

Фабула его проста.

Московский механик Крымов едет в автобусе за город, чтобы три дня отдохнуть от производства («Я работник толковый, ну, на меня и валят, дали вот три дня отгула за неурочное время») и порыбачить. Он — страстный рыбак. Крымов едет и считает минуты до остановки. Ему не терпится закинуть удочку и сварить кофе. Он беспрестанно закуривает. Он не может спать и замечает, что его соседка тоже не спит. Не смотря на поглотившее его предвкушение желанного отдыха, Крымов обращает внимание на эту женщину. Он задает себе вопросы (например, отчего она курит). В порыве прекрасного настроения даже решает приударить за ней, но быстро пугается женщины после обмена двумя-тремя фразами с нею. Пугается, что она помешает ему. Женщина странная. Она красива, чем-то озабочена. Может быть — у нее какое-то горе... Наконец, автобус высаживает Крымова. Он молвит несколько прощальных слов своей соседке, уже не замечая ни ее слов, ни состояния (ведь рассвет, рыбалка!), торопливо собирает вещи и уходит. Три дня он блаженствует. Он счастлив. И наконец возвращается на остановку.

Потом он слабо вспомнил, как выходил здесь три дня назад на рассвете.

Вспомнил он и спутницу свою по автобусу и как у нее дрожали губы и рука, когда она прикуривала.

— Что это было с ней? — пробормотал он и вдруг затаил дыхание. Лицо и грудь его покрылись колючим жаром. Ему стало душно и мерзко, острая тоска схватила его за сердце.

— Ай-яй-яй! — пробормотал он, тягуче сплевывая. — Ай-яй-яй! Как же это, а? Ну и сволочь же я, ай-яй-яй!.. А?

Что-то большое, красивое, печальное стояло над ним, над полями и рекой, что-то прекрасное, но уже отрешенное, и оно сострадало ему и жалело его.

— Ax, да и подонок же я! — бормотал Крымов, часто дыша, и вытирался рукавом. — Ай-яй-яй!.. — И больно бил себя кулаком по коленке.

Вот весь сюжет рассказа.

Посмотрим на него внимательнее.

Скользя по абзацам, можно приметить прежде всего то самое сиюминутное , которое Казаков, видимо сам будучи пассажиром пригородного автобуса, скрепил своими словами, зафиксировал, записал. Вот, например, описание шофера автобуса:

Не спал в автобусе и еще один человек — шофер. Он был чудовищно толст, волосат, весь расстегнут — сквозь одежду мощно, яростно выпирало его тело, — и только головка была мала, гладко причесана на прямой пробор и глянцевита, так что даже поблескивала в темноте. Могучие шерстистые руки его, обнаженные по локоть, спокойно лежали на баранке, да и весь он был спокоен, точно Будда, как будто знал нечто возвышающее его над всеми пассажирами, над дорогой и над пространством. Он был силуэтно темен сзади и бледно озарен спереди светом приборов и отсветами с дороги.

Так и видишь перед собой шофера в расстегнутой «олимпийке». Описание этого человека дано не напрасно. Он сравнивается с Буддой. Он именно бог! Ведь от шофера зависит, как скоро Крымов попадет на вожделенный отдых и рыбалку. Поэтому взгляд Казакова не проходит мимо этого человека. Он — часть описания движения, внутреннего стремления героя к цели и внешнего перемещения автобуса в пространстве. Движение монотонно. Руки шофера лежат спокойно, он медленно правит огромным рулем, чуть подпрыгивая на ухабах... Ночь.

Приемник засипел, шофер испуганно приглушил его и стал осторожно бродить по эфиру. Он нашел одну станцию, другую, третью, но все это были или бормочущие иностранные голоса, или народные инструменты, а это, наверное, ему не нужно было. Наконец из шума возник слабый звук джаза, и шофер отнял руку. Он даже улыбнулся от наслаждения, и видно было сзади, как сдвинулись к ушам его пухлые щеки.

Музыка была тиха, однотонна, одна и та же мелодия бесконечно переходила от рояля к саксофону, к трубе, к электрогитаре, и Крымов с соседкой замолчали, чутко слушая, думая каждый о своем и пошевеливаясь, покачиваясь под ритмические звуки контрабаса.

Таковы фрагменты рассказа.

Какова же внутренняя составляющая текста?

Рассказ психологичен. Психология заключена в том, что Казаков показывает человека, настолько увлеченного собой и своими привычками, что машинальность в нем берет верх над состраданием и человеческим участием. При этом сам Крымов вовсе не черств. Казаков хотел показать именно минутное «помешательство», с каким человек способен отвергнуть живую душу. И этот автоматизм жесток, хотя и проявляется «не нарочно».

— А знаете, я давно мечтаю в палатке пожить. У вас есть палатка? — сказала она, рассматривая Крымова сбоку. Лицо ее внезапно стало скорбным, углы губ дрогнули и пошли вниз. — Я ведь москвичка, и все как-то не выходило...

— Н-да... — сказал опять Крымов, не глядя на нее, переминаясь и смотря на пустынное шоссе, в лес, куда ушел шофер. Тогда она затянулась несколько раз, морщась, задыхаясь, бросила сигарету и прикусила губу. Как раз в эту минуту из придорожных кустов показалась собака и побежала по шоссе, наискось пересекая его. Она была мокра от росы, шерсть на брюхе и на лапах у нее курчавилась, а капли росы на морде и усах бруснично блестели от заалевшего уже востока.

— Вон бежит собака! — сказал Крымов, машинально, не думая ни о чем. — Вон бежит собака! — медленно, с удовольствием повторил он, как повторяют иногда бессмысленно запомнившуюся стихотворную строку.

У Казакова есть прием — «запуск бумеранга» — пустив событие, возвращать его с определенным осмыслением, которое становится связующим звеном между сиюминутным и вечным, между фактом и неожиданной, но близкой каждому человеку проблемой.

Таково главное, возможно, свойство настоящего короткого рассказа — события описываются с таким расчетом, чтобы действия в них достигали кульминации в высших точках, вбирающих в себя внешние события; они могут быть запечатлены сознанием читающего как фотокамерой. При проявлении запечатленного неожиданно раскрываются новые, ключевые для рассказа смыслы.

При этом мир для писателя вовсе не обязан останавливаться и застывать в нужной, «ключевой» позе, словно актер в японском театре Кабуки. Это искусство пишущего — избежать этого.

Всякое зрелище, созданное художником ради эстетического наслаждения, есть гармония красок, линий, света, тени, движения. Главное — движения. Мертвым искусство не бывает. А движение не бывает кособоким, кривым, ибо это уже не движение, а развал на ходу.

«Главное — движение».

Мне нравится в хорошем рассказе деловитость, собранность. Ведь что такое, по-моему, рассказ? Шел человек по улице, увидел знакомого и рассказал, например, о том, как только что за углом брякнулась на мостовой старушка, а какой-то ломовой верзила захохотал. А потом тут же устыдился своего дурацкого смеха, подошел, поднял старушку. <...> Хуже всего, когда возникает такой вот вопрос: ты о чем? Почему-то когда иной писатель-рассказчик садится писать про «старушку», он — как пить дать! — расскажет, кем она была до семнадцатого года. А читателю и так ясно — девушкой или молодой женщиной. Или он на двух страницах будет рассказывать, какое в тот день, когда упала старушка, было утро хорошее.

Недоговоренность, умышленная попытка спровоцировать читателя самому досочинить вещи, не влияющие на повествование — тоже ключевое для рассказа свойство.

У того же Шукшина блестящим примером недоговоренности можно считать рассказ «Солнце, старик и девушка».

Две встречи девушки-художницы и старика на берегу реки, два коротких разговора. На третий раз девушка приходит на условленное место, чтобы продолжить рисовать старика, но он не появляется. Она разыскивает его дом и узнает, что он умер.

Шукшин умел сострадать, понимая несовершенство, уязвимость человека. В этом рассказе микроскопичность героя перед неизвестностью, показана на контрасте двух разных людей: девушки, которая только вступает во взрослую жизнь, и старика, время которого — вечерний закат.

Все — действие. Ни одного прямого намека со стороны автора, ни одной подсказки — а между тем текст содержит множество смыслов...

Еще раз хочется заметить себе — с каждым новым рассказом сумма определений этого жанра будет увеличиваться, но главное свойство правды в искусстве — движение — будет оставаться неизменным.